Глава VII — Прощание с Турцией

Завтра последний день стоянки в Турции, последний день отдыха, — покидаем этот «рай». Ранним вечером не спеша готовимся к отбою. Вернувшийся с берега яхтенный матрос передаёт мне приглашение наших соседей по стоянке — азербайджанцев, желающих встретиться с капитаном яхты.

— Видел их на камнях, — говорит он.

Не спеша одеваюсь. Знаю, с такими «рыбаками» нужно быть поосторожней, поэтому игнорировать приглашение не стоит. Беру сигареты, спички. Засовываю «вахтенный» нож в задний карман джинсов. Ну что ж, попрощаемся с Турцией...

Ночной Босфор

Уже достаточно стемнело — весь Босфор в разноцветных огнях. Со стороны Нового города слышится живая турецкая музыка. Ровная чёрная вода с набегающей рябью отзеркаливает иллюминацию. Прохожу по пирсу, спрыгиваю на гальку берега. Из недр каменного навала, как из пещеры, меня освещают лучом фонарика.

— Заходи! — приглашает «бригадир». Я узнаю его голос с довольно сильным азиатским акцентом. Азербайджанец, видимо, слегка пьян. Он освещает проход между валунами. Ступаю в «пещеру». При свете фонаря, внутри кажется достаточно уютно. Почти моя «хрущёвская» кухня!

Над плоской гранитной глыбой, как над столом, склонился крепкий мужик, на вид лет пятидесяти. Перед ним на «столе» — несколько бутылок тёмного вина и обильная турецкая закуска. Скатертью служат развёрнутая газета и целлофановый пакет.

«Совсем по-советски, — думаю я, — неужели и плавленый сырок будет?».

Мужик привстаёт, молча протягивает обе руки. Твёрдое спокойное пожатие — знакомимся. Он местный, зовут Хева́р.

— Садись! — говорит «бригадир», — хотим тебя угостить.

Приятно удивленный, аккуратно присаживаюсь на выступ валуна. Пока азербайджанец разбирается с бутылкой, местный мужичок кладёт на пластиковую тарелку передо мной, внушительный ломоть пиццы «по-турецки». Это лахмаджу́н — струганная баранина с луком и перцем на белой лепёшке, покрытая помидорным соусом. Вино разлито в пластиковые стаканы.

Лахмаджун

…На здоровье! Сheers! A votre sante! Prosit! — тост международный и пояснений совсем не требует. Как известно, in vino veritas, а потому издали разглядываю винную этикетку. 

Dikmen — это среднеценовое (около 10 долларов за бутылку) из довольно неплохих, популярных — сухих красных вин. Немного терпковато, слегка резковато, но пить вполне можно, тем более, если угощают. Мне нравится...

Хевар (если, конечно, это действительно его имя) — местный турок, с мягким интересом меня расспрашивает. Азербайджанец легко переводит c турецкого — их языки очень близки. Вопросы тривиальные, не злобливые: «кто?», «откуда?», «куда?», «зачем?».

Я уже привык к подобным расспросам. Не спеша рассказываю о переходе, о жизни в постсоветской Украине. Турок слушает, кивает. Выпивший, но вполне адекватный, уравновешенный человек. Чувствую уважение в его манере общаться. Он нарезает крупными кубиками твёрдоватый, жирный и пахнущий «каша́р».

Сыр — "кашар"

Сыр желтоватого цвета и белую солёную брынзу, — мягкий деревенский сыр из козьего молока. Это лучшая закуска к вину. «Бригадир» доливает в стаканы. В силу традиций взаимной вежливости ненавязчиво интересуюсь их неизвестным мне существованием. Чем зарабатывают на жизнь? 

— Я?.. Пиратствую!.. — слегка, пьяненько усмехается азербайджанец, — потрошу «на топливо» наши суда.

Турецкая брынза

Он, почему-то уверено и совсем не задумываясь, употребляет определение: «наши»… Естественно! На европейском или американском судне его давно бы... пристрелили!

К тому же, называя так суда, пират имеет ввиду незабвенный СССР, так как уже шесть долгих лет абсолютно ничего совместно «нашего» между нами нет. Да, здорово въелся в наш мозг «Союз нерушимый»...

Начинаю понимать для чего ему потребовались бинокль и моторка.

— Слушай! А откуда у тебя «Южанка»? 

Азербайджанец непонимающе водит глазами, видимо, ему даже неизвестен тип собственной лодки.

— Ну, лодка…— поясняю я, — лодка откуда?

— А-а! — усмехается пират, — снял… с палубы!

Не понимаю, как можно беспрепятственно подняться на палубу судна, загрузиться топливными канистрами и прихватить моторную лодку?

Экипаж, возглавляемый волевыми, несущими на борту юридическую — моральную и материальную ответственность судовыми «офицерами» — насчитывает более десятка физически здоровых мужчин...

Кроме того, акт пиратского ограбления происходит не в безлюдных широтах Мирового океана, а почти в самом центре многомиллионного мегаполиса, кишащего полицией. Только единственное может это объяснить, — как минимум капитан и стармех судна не жертвы, а подельники новоявленного пирата. Впрочем, не стоит торопиться с осуждениями. Право моряков на достойное существование топчется работодателями не менее жёстко, чем права «работяг» на твёрдой земле.

— Я телик у стармеха забрал, — продолжает Надир. Азербайджанец не выдумывает — мы действительно видели его сегодня на пирсе, с красным переносным телевизором в руках.

— Захожу в кают-компанию. Спрашиваю, а где «дед» (стармех)? Нету, отвечают… вижу телик стоит… взял и пошёл.

Бублик — "симит"

«Значит "дед" задолжал... — сразу догадываюсь я, — внутрисемейные эксцессы». Пират разламывает сими́т (бублик с кунжу́том), по-турецки говорит несколько фраз мужику. Потом, пьяно улыбаясь, показывает на него обломком баранки:

— А он — курд! Всю жизнь скрывается и… воюет!

По их лицам заметно, что они оба воспринимают это занятие достойным настоящего мужчины. Видимо, сегодняшние дикари из африканских джунглей точно так же считают свою жизнь наиболее угодной богам...

Курды — боевики

Хевар доливает вино в стаканы и кладёт пустую бутылку меж камней. Он спокоен.

— Не смотри, что он ночью пьёт здесь, — вдруг, как бы оправдывает мужика «бригадир», — живёт он хорошо… имеет бизнес… есть квартира, но… понимаешь… тянет его сюда!

Нет, я не совсем это понимаю, но расспрашивать не собираюсь. О турецких курдах, естественно, слышал. Однако глубоко не интересовался и от темы далёк. И, конечно, не знаю, что с 1984 года правительству Турции объявлена война лидерами курдов. Отсчёт ведётся довольно давно… ещё с хурритских племён, третьего – начала первого тысячелетий, предшествующих современной вере. 

Хурриты являлись предшественниками курдов, впрочем, как и ряда других народностей. Исследователями написано многое, в попытке объяснить, откуда и когда родился курдский вопрос. Обилие текста и бесконечные экскурсы в географию и историю былых завоеваний не позволяют простому смертному уяснить истинную суть.

А между тем, вся «соль» содержится в самом простом вопросительном построении: Курдистан — это политически созданная территория… или только лишь природно-географический ареал обитания народности? Без сомнения, курды — этнос! Без сомнения, Курдистан — это объективная реальность. Однако, каковым надлежит быть формату восприятия этой реальности? Ведь на поверхности лежит неуёмное желание курдской элиты создать под себя правительственный «трон»…

Простому народу, давным-давно и компактно проживающему в Турецкой республике, вполне достаточно прав автономии, подобно Иракской.

Да, можно было бы построить свою страну ещё «на заре», однако это предполагает необходимость быть другим народом… обладать совершенно иным менталитетом.

Невозможно возвести замок из песка, как нельзя создать, например, государство кочевых цыган. Необходим однозначно беспристрастный подход. Естественно, курду вряд ли стоит что-то подобное объяснять.

Возможно поймёт, возможно — нет. А вот, обидится — наверняка… Таких, как Хевар, в Стамбуле — три миллиона. Это шестая часть от общего числа турецких курдов. Если верить статистикам, их много. А, если кого-то много — это сила… Сила же имеет свойство преодоления!

Данное обстоятельство предполагает, что у курдов будет автономия просто в силу закона природы! Но до завершения этого процесса ещё нужно дожить... То есть, естественно, можно и умереть, не дождавшись, но лучше — не погибнуть! Не требуется постоянно исповедовать романтику боя! Здоровая доля конформизма не повредит.

Выпиваем ещё по стакану вина, с удовольствием закуриваем сигареты. Расспрашиваю его о безнадёжной войне. Он тихо вздыхает… В глазах — усталость. Общаемся, наверное, больше часа. Камни, в окружении которых сидим, словно кратер вулкана, сходятся невысокими вершинами кверху.

Но над нами нет «потолка». Ничего, кроме звёздного неба над Турцией. Луна и береговые огни создают достаточное освещение. Захмелевший курд протягивает мне нераспечатанную бутылку: 

— For you!

— Возьми это с собой…— ворочает языком пират.

Принимаю тёмное вино двумя руками. Шикарная бутылка Yakut (Рубин). Производитель тот же — Kavaklidere, но повыше классом. (цена от 15$). Мягкое красное вино с приятным букетом.

— Ребята, тронут… thank you so much! Но коль так, — эту бутылку мы должны выпить здесь и сейчас... за Замки из песка! — достаю свой нож и откупориваю вино.

Замок из песка

Совсем не чувствую себя захмелевшим. Знаю — под такую закуску, выпил бы пару бутылок русской водки. Азербайджанцу потяжелей — молодость не настолько стойка, как зрелость.

Он просит меня показать нож. Подаю ему рукоятью вперёд. Курд держится молодцом! Прощаемся. Он сердечно желает мне счастливого пути. Я ему — преодоления...

Пират уважительно возвращает нож и подаёт руку. Прощаясь, ещё раз благодарю их за угощение. На борту перед «отбоем» докуриваю сигарету, сидя в кокпите. Прощаюсь с благословенной радушной Турцией. Экипаж досматривает уже «второй» сон — в тёмном проёме рубочного «пенала» тепло и тихо.

Вижу как на пирсе появляются азербайджанцы. Надир спрыгивает в лодку. «Южанка» с крутого виража уносится в сторону рейда. На потревоженной воде мечется отражение береговых огней. Обычная процедура. Спускаюсь в рубку, укладываюсь в «гробик». Лёгкий хмель расслабляет, как импортное снотворное. Засыпая, думаю о том, что гостеприимные люди есть даже среди пиратов и курдских боевиков...

Предрассветные сумерки

Глубокой ночью вдруг неожиданно вскакиваю от забортного рёва «Ямахи»! Слышу глухой удар дюраля о сваю пирса… громкие азербайджанские голоса. Яхтенная корма играет на швартове от частой волны.

Беру сигарету, выбираюсь в кокпит. Звёздная каша ещё варится в чаше Мраморного моря, но вязкое воронение чёрной ночи уже достаточно заметно разжижается, начинает мягко стекать в тёмные — фиолетово-синие воды Босфора.

Скоро рассвет. Тихо… ночной бриз едва шевелит косынку вымпела на тросе ахтерштага, вяло приподнимает лёгкую ткань в направлении близкого моря, предсказывая нам дневное направление пути.

«Южанка» резко покачивается у пирса в пяти метрах от яхты. Мне не видно её повреждений. «Бригадир», покачиваясь, сидит на задней мостинке и пытается горстями вычерпывать воду.

— …Б-ля! — пьяно раздражается он, — пол-лодки воды!
Бросаю в его сторону литровую посудину. Пытаясь подхватить её с морской поверхности, он едва не выпадает за борт. Вижу — пират мертвецки пьян.

Даже сидя на мостинке, он с трудом сохраняет равновесие. На пирсе один из азербайджанцев оживлённо рассказывает о чём-то второму, потом они весело смеются.

— Б-ля! — орёт Надир, швыряя банку в воду, — до утра не выберу! Дай что-нибудь! Он пытается изобразить объём руками. Бросаю ему шестилитровое пластиковое ведро в кокпит пиратской «Южанки». Слышно, как он плещется и пыхтит в темноте.

Спускаюсь в рубку за новой сигаретой. Не включая свет, нащупываю пачку на штурманском столе. Рассматриваю светящийся циферблат часов — без двадцати пять утра. «Шестого октября на Босфоре светает около семи. Ещё пара часов, — думаю я, — надо ложиться досыпа́ть, подъём не скоро».

Рядом, на пирсе слышны крики и топот ног. Выбираюсь в кокпит, наблюдаю удивлённо за происходящим. По настилу убегают азербайджанцы. Один из них серьёзно испуган! Он полуоборачивается на ходу, тыча пальцем в сторону «бригадира», кричит:

— У него ствол! Он вынул револьвер! Пьяный… «хияр»!

«Да, видимо, они его достали. Сами виноваты, — думаю я, — пьяных, а тем более азиатов задевать не стоит…».

Бедная «Южанка», прибившись лагом к пирсу, ходит ходуном. Пират на четвереньках, упираясь коленями в полубак, пытается ухватиться рукой за швартовочную скобу на пирсе. Похоже, что его развезло гораздо сильнее прежнего. Не иначе — изрядно добавил на ограбляемом судне. Второй руки мне не видно — фигура развёрнута спиной. Я могу только предположить, что в правой ладони он сжимает оружие.

Неужели выстрелит? Этого нам не доставало! Но сближаться с ним теперь нельзя — вероятность за здорово живёшь получить случайную «пьяную» пулю достаточно реальна... Азербайджанец, ухватившись за скобу пирса, делает попытку встать. Уходящий из-под ног полубак «Южанки», лишает его опоры, заставляя повторять телодвижения снова.

Земляки, сбежавшие на береговые камни, совсем не торопятся на помощь. Вижу огоньки сигарет в стороне каменного навала. Наконец сообразив, что ему не удержаться, азербайджанец пытается сесть на пирс. Упершись левым локтем в крепёжную скобу, разворачивается спиной к настилу. Вот теперь я вижу оружие... Ствол тускло подрагивает чёрным матовым лоском в свете ночных огней. Что-то похожее на шестизарядный «кольт» или «наган» с семью наборами «ОПРС».

Как я усвоил за два года в артиллерийской учебке —…каждый патрон несёт в себе четырёхвариантный набор логического развития событий для бойца: Осечка – Промах – Ранение – Смерть. Приподнявшись с колен, «бригадир» ищет правой рукой опору за своей спиной. Наконец, становится на ноги, но играющая лодка уходит от свай, уводя ступни его ног.

Пьяный, опираясь согнутыми локтями и спиной о самый край пирса, конечно же, не может удержать своего тела. Рука с револьвером, срывается с кромки причала и... пират, вскинув ноги, вниз головой летит в море между пирсом и полубаком лодки!

Одновременно с ударом об воду, огненная ослепляющая вспышка бьёт по глазам, взрывая темноту! Резкий, высокий хлопо́к выстрела вместе с тонко звенящей нотой рикошета вырывается из снопа морских брызг!

У меня звенит в ушах! Мгновенное оцепенение проходит с первой мыслью — куда угодила пуля? Ныряю в рубку. Включив светильник, скрупулёзно, не суетясь, оглядываю борт, спящий экипаж. Всё нормально — пулевого отверстия не видно, все спят. На удивление, даже не проснулись. Снова поднимаюсь в кокпит. Вижу, как пьяный азербайджанец выбирается из воды на каменистый крепёж берега. Купание, видимо пошло на пользу — он исчезает в темноте.

Спустя не более пяти минут, вдруг появляется патруль — легковой полицейский автомобиль. Не спеша, на первой передаче беззвучно движется по пустынной набережной Кеннеди вдоль моря. Притормаживает…

В нашей марине темень и покой. Полицейские очень медленно следуют в направлении бухты Золотого рога. Да-а! Подобные приключения нам ни к чему. Тем более не нужны разбирательства с крутой полицией Турции. Действительно, пора проститься с этой сказочной страной!