Глава IХ — Дарданеллы

Ночью проходим пролив Дарданеллы. Его длину почему-то многие рассчитывают по-разному. Для одних — это только узкая часть: от города Гелиболу до Эгейского моря, равная 65 км. Другие приплюсовывают сюда ещё и горловину Мраморного моря, получая в сумме 120 км.

А соответственно этому изменяются его усреднённые показатели ширины и глубин прохода. Если в первом варианте ширина пролива указывается от 1300 до 6000 метров с глубинами от 53 до 106 метров; то во втором, — параметры ширины до 18,3 и 26 км, а наибольшая глубина составляет 153 метра.

Дарданеллы лунной ночью

Роль ключевого и вполне беспристрастного — академического судейства, естественно, придётся предоставить «самой» Большой советской энциклопедии. В разделе книги, соответствующем этой теме, авторитетно и однозначно указаны наибольшие величины из упомянутых выше.

Наименование проливу Дарданеллы (греч.) или Чанаккале (тур.) подарено старинным замком в одноименном городе, расположенном на азиатской стороне материка, которые, в свою очередь, на заре человечества получили название от античного имени мифологического Дардана — сына бога Зевса и трагичной Электры, дочери Агамемнона.

С середины XIV столетия, (а точнее с 1354 года) и вплоть до 1920 года в Дарданеллах хозяйничала исключительно морская Турция. Однако после её поражения в Первой мировой войне пролив перешёл под международный контроль в лице Лиги Наций. И только спустя три года, вследствие создания в 1923 году независимой Турецкой Республики, проливы Дарданеллы и Босфор вновь оказались турецкой территорией при однозначном условии свободного использования проливов международным флотом.

03:45 — почти у самого выхода в Эгейскую акваторию на мою яхту едва не налетел быстроходный (судя по огням) полицейский катер. Каюсь, — вина здесь, однозначно, вахтенного рулевого. Часто к подобным, потенциально опасным случаям приводит пренебрежение хорошей морской практикой.

Находясь ночью на вахте, я отключил ходовые огни. Решил сэкономить хоть немного на электропитании, оставив только внутрирубочный светильник. На мой взгляд, его огонь в достаточной мере освещал большие продольные иллюминаторы и был гораздо лучше виден в секторе траверза нашей яхты. Впереди же её, естественно, защищало буксирующее судно. Таким образом из семи ламп общего бортового набора горела только одна. Экономия — на лицо...

Пограничный катер

Ночью в кокпите рядом с вахтенным рулевым, как правило, всегда находится ручной фонарик. Он применяется для подсветки восьмиметровой мачты, специально  для этой цели вооружённой гротом. При необходимости обозначить своё присутствие, освещаемый лучом фонаря парус используется, как «опознавательный знак».

Обычно это всегда безотказно срабатывает. В частых случаях, обозначает яхтенный борт даже эффективнее низко расположенных и не всегда видных бортовых огней. Сигнальное освещение катера я наблюдал ещё издали. Он странно маневрировал в районе фарватера — кардинально изменял курс, останавливался и снова продолжал движение. На мачте нёс синий круговой проблесковый огонь, соответствующий судну спецназначения.

Синий проблесковый огонь

В моей голове присутствовала стойкая мысль о морской полиции, намеревающейся произвести какую-то проверку буксирующего нашу яхту судна. Сухогруз, к тому же, сбавил ход. Наконец катер на встречном курсе просто разошелся левым бортом с «Волго-Доном» и вдруг резко свернул к яхте!

Пребывая почти в непогрешимой уверенности, что «власти» направляются к яхтенному борту, длинными вспышками луча высвечиваю поднятый белый парус. Собственно, эти действия не только не противоречат, но даже полностью соответствуют требованиям МППСС-72, Правило 25 (d); (i). В черноте ночи невозможно не заметить белоснежное полотнище, работающее как пульсирующий световой отражатель.

Катер вдруг очумело резко стопорит ход, освещает яхту вспыхнувшим прожектором, и лишь в десятке метров отваливает в безопасную сторону. Тут же набирает скорость и растворяется в темноте!

Оказывается, «власти» нас просто… не видели! Не экономь я на ходовых огнях, возможно рулевой катера обнаружил бы яхту гораздо раньше, — ещё до расхождения с «Волго-доном». Не возникла бы почти предаварийная ситуация, в которой упрекаю, прежде всего, себя. Однако, чтобы не заметить два освещённых иллюминатора рубки на фоне чёрного берега, лишённого городских огней — нужно очень постараться, даже для полиции... 

Правда, весьма возможно, синий проблесковый огонь нёс «рыбнадзор». Увидев яхту на мониторе радара, принял за маскирующихся браконьеров и бросился на задержание! Поняв ошибку — отвалил (это шутка). Не знаю... Наблюдал ли он буксировочные огни сухогруза на мачте и на корме осталось загадкой… Естественно, после такого расхождения я, конечно же, врубил ходовые огни. Всё-таки господь предупредил!..

Этот случай ещё раз подвёл меня к однозначно несокрушимому выводу — необходимости всегда, в различной, даже самой безобидной обстановке исповедовать мельчайшие нюансы хорошей морской практики. Правда, иногда бывают ситуации весьма непредсказуемые.

И тогда, на мой взгляд, всё зависит от «системы везения», дарованной судьбой. В злопамятном 1991 году, 9 августа — за десять дней до якобы блокирования Горбачёва на Форосе по Тверской области пронёсся фронт ураганного ветра. Частично была сметена местная деревня, оказавшаяся на пути перемещения воздушных масс.

Смерч

У российского ледникового озера Селигер, даже серьёзно пострадали люди. Среди них были и погибшие. Достигнув района Сочи, суперураганный фронт вдруг разродился смертоносным смерчем, унёсшим ещё десяток человеческих жизней.

В акваторию Чёрного моря устремились селевые потоки с беззащитной территории, разорённой непогодой. Воды, изрядно загрязнённые мусором, достигли берега Крыма. На поверхности плавали вывороченные с корнем кусты, ломаные доски, ящики и прочий хлам, — всё, что мореходы называют «плавуном».

Последствия селя

Огибая курсом в это время самую южную точку полуострова, мы даже выловили с борта яхты дамскую сумку. Увы, она оказалась безденежной и довольно потрёпанной. Мы, грустно посмеявшись, направили наш парус мористее, имея не менее двух миль до распластанного на траверзе берега.

Ровный, однако очень лёгкий ветерок не позволяет иметь хороший ход. Но тем не менее мы подвигаемся вперёд, неся грот и «геную», раскинутые бабочкой по бортам — в полный бейдевинд. Управление парусами вовсе не обременяет, а посему, расслабившись под крымским солнцем, экипаж занят беспредметной беседой под лёгкое потягивание белого керченского вина. Разумеется в приемлемой дозации…

Вспоминаем как ещё совсем недавно, подойдя к береговому «выстрелу» Железного порта, ткнулись фальшкилем в песчаный грунт. Подход был впритык по глубине. Ощущалось как лёгкий прибой иногда опускает корпус яхты до соприкосновения низшей точки с пляжной пологостью дна. И хотя подходили исключительно на вертикальном киле, всё-таки за время короткой стоянки фальшкиль вырывает под себя уютную ямку. Это песчаная ловушка...

Яхта при съёме с мели

Дабы, отходя от «выстрела», из этой ямки выбраться, приходится завести якорь на глубину — в сторону свободной воды. Взявшись за него фалами с топа мачты, креним борт яхты под достаточный угол, и отталкиваясь футштоком, в конце концов уходим от берега. Пришлось немного освежиться за бортом, но зато слегка повеселившись, все размялись, вопреки обречённости на вынужденную гиподинамию…

Теперь мы уверены, что на расстоянии двух миль от берега никакие мели нам не страшны. И вдруг!.. экипаж приходит в замешательство! Мы явно слышим и ощущаем мерные несильные толчки. Нет сомнений — киль яхты, поднимаемый и опускаемый лёгкой волной, методично ударяется о твёрдую подводную преграду.

— Парни, по-моему, мы снова садимся на мель, — шучу с «ошарашенной» командой.

Штурманская карта

— Да здесь, наверное, какая-то песчаная банка, — подхватывает кто-то из экипажа. Ныряю в рубку — за штурманский стол. Быстро разворачиваю карту района плавания. Руководствуясь удалённостью и несколькими явными береговыми ориентирами, приблизительно и крайне торопливо определяю координаты местонахождения нашего борта.

Смотрю глубины… под нашим фальшкилем должно быть около ста метров «пустой» черноморской воды… Поднимаюсь в кокпит.

— Ребята, авральные работы по снятию с мели отменяются… Однако берите багры, будем проверять в чём дело?..

Лёгкие толчки продолжаются — фальшкиль, как-будто шагает по брусчатой мостовой. Что-либо нащупать багром или футштоком пока не удаётся. Слегка травлю паруса, дабы дать лодке больше крена. Постепенно звук соприкосновения с жёсткой поверхностью перемещается в корму, и это говорит о том, что корпус яхты медленно сходит с подводного препятствия.

Подлодка в черноморской акватории

— А может быть, мы упёрлись килем в подводную лодку?.. — предполагает кто-то.

— Видимо, да… подлодка, скорее всего, находится на боевом дежурстве по охране новой дачи президента — соглашается «старпом».

Наконец, глухое постукивание соприкосновений и лёгкие редкие толчки совсем прекращаются. Тихо плещется морская вода, — мы полностью заинтригованы. Внимательно осматриваемся вдоль яхтенного борта. Из-под кормы, в кильватере, всплывая, показывается почти чёрный корявый хребет чьей-то спины.

— Ки-и-и-т! — испуганно и восторженно кричит наш яхтенный юнга и едва не выпадает за борт, бросаясь к фотоаппарату.

"Черноморский" кит

Испугавшись крика, «кит» ныряет, однако тут же показывается вновь. Мы видим заднее окончание его туловища. Оно смотрит на нас большим... с видимыми годичными кольцами — полудиском неровного поперечного спила мокрого грязного бревна.

Юнга разочарованно опускает свой фотоаппарат и презрительно сплёвывает на спину деревянного «чудовища». Это всего лишь ствол бывшей лиственицы.

— А представьте, господа, — задумчиво говорит «старпом», — если бы мы наткнулись на это бревно во время шторма... и на скорости в десяток узлов?

Опасный топляк

Молча переглядываемся… Такой топляк сработал бы не хуже торпеды… Несложно представить, как убойная динамика штормовой волны на скорости десятка узлов легко насаживает хрупкий корпус яхты на центнерный вертел. Кстати, подобное произойдёт через несколько лет с одним из наших знакомых.

Ночью его хилый катамаран на полном ходу налетит в Эгейском море на полупритопленную преграду — металлическую, 200-литровую бочку из-под горючего. Слабенькое «плавсредство» разлетится на несколько частей. Из двух человек потрясённого экипажа спасётся лишь один... Его поднимет на борт вертолёт береговой охраны. Тело второго яхтсмена так и не найдут.

Это ж надо!.. Среди бескрайних морских просторов с ужасающей точностью до сантиметра и секунда в секунду вслепую столкнуться с дрейфующим смертельным тараном! Не иначе как Божье наказание! Видимо, сильно где-то нагрешил экипаж плавсредства... 

Мы молча провожаем взглядом исчезающий за кормой смертоносный снаряд замедленного действия. В лучшем случае это грязное бревно-убийца будет прибито волной к берегу.

— Да…— задумчиво тянет «старпом», — кому-то может очень не повезти...

И, желая побыстрее уйти от своих неприятных мыслей, тянется рукой к полупустой керченской бутыли вина. Я потравливаю паруса, оптимизируя скорость хода нашей яхты, и смотрю на равнодушное солнце. Будем надеяться, что сегодня нам повезло не в последний раз. И как тут быть с хорошей морской практикой?..