Эта сладкая жизнь... на галерах

Как мы уже знаем из открытых источников, галера — это парусно-гребное, и прежде всего, боевое атакующее плавсредство, хотя и торговых галер было немало. Естественно, деревянное с одним или даже несколькими рядами гребных вёсел и усреднёнными размерами (плюс/минус): по длине — 50 и ширине — 6 метров.

В хорошую погоду и при такой прогонистости, — от двух до пяти десятков вёсельных пар (в зависимости от длины борта) — могли разгонять лодку до восьмиузлового хода (15 км/час)! Это средняя скорость велосипедиста. Чем крупнее судно, тем большее количество гребцов могло восседать за каждым из вёсел. Водоизмещение, а соответственно, и размерения гребной палубы галеры диктовал количественный состав вёсельной группы, — от трёх до шести гребцов. Понятно, что в любом составе мини/макси команды обслуживаемого весла, сачковать вряд ли приходилось.

Трудовое усердие гребца имели возможность легко оценить не только товарищи по «профессии», но и безжалостные надсмотрщики. Если же в далёкие средние века в качестве работников для весла использовались неплохо оплачиваемые наёмники, волонтёры или закупаемый контингент, то в долгом процессе эволюции дело дошло до пленных, рабов и осуждённых преступников.

Естественно, не все они были одинаково хороши или годны для подобных судовых ролей. Прежде всего, гребец должен быть адаптирован к кинетозу (в данном случае — к морской болезни), иметь достаточно нормальное членосложение и определённую физическую выносливость. Но и этого оказывалось мало. Требовались несколько лет для обучения технике гребли в различных условиях и просто мореходного натаскивания. В связи с этим, отбывать уголовное наказание на галеры отправляли преступников, осуждённых не менее, чем на три года.

Оптимальным являлся отрезок времени от шести до девяти лет. Более длительный срок вряд ли был необходим, так как работа на износ высасывала самый полный «моторесурс» из предоставляемого «материала». Хотя, конечно, и здесь пожизненники были впереди, как самое бросовое составляющее.

Отрабатывание на учениях, кроме обычной маршевой техники гребли ещё и скорости боевого хода, а также таранного броска — хода атаки, могло свести в могилу не только слабого и неопытного раба. В связи с этим пенитенциарная система находилась в состоянии деловой озабоченности по поводу бесперебойной поставки «биодвигателей» для перемещения отрядов морской пехоты.

В основном, именно так и использовались галерные борта. Доставка и выброска пехотного десанта на определённый плацдарм — будь то палуба вражеского корабля, гавань неприятельского порта или стены береговой крепости.

Галеры нечасто вступали между собой в абордажный клинч (разве что при очень крупных сражениях) ещё и потому, что не являли собой большой ценности как таковые. Дешевизна постройки — сумма, втрое ниже стоимости годичного содержания галеры, позволяла производить эти суда даже под отдельные военные операции.

При невозможности спасения того или иного борта, он легко оставлялся воюющими, как недорогой предмет разового использования. Куда более ценной была, находящаяся на судне, команда и отряд морской пехоты, достигавший иногда нескольких сотен смертоносных клинков.

Кроме прочего, галера не могла полноценно выполнять дальнобойную функцию военного крейсирующего корабля, в силу технических решений, определённых, в свою очередь, задачами только лишь тактического уровня. Максимальные запасы продовольствия и воды ограничивали автономность галерного борта не более, чем четырьмя–пятью сутками. Перемещаясь в средиземноморской акватории, боевая парусно-гребная единица не могла обходиться без родного порта или союзнической базы. Вполне подобно сегодняшним самолётам-истребителям палубной авиации, привязанным к своему авианосцу.

Ко всему ещё было необходимо постоянно учитывать физическое состояние и всячески избегать критической измотанности гребцов. Едва только появлялась любая возможность использовать паруса, как правило, сразу же прибегали к их постановке.

Скорость маршевого хода галеры, естественно, не могла быть высокой. Однако чем-то приходилось жертвовать. Способность гребной команды воспрянуть силами при появлении неприятеля, ценилась гораздо выше. С этой же целью до двух третей гребцов могли находиться в резерве. То есть иногда вёсельные группы включались в рабочий цикл попеременно, что называется вахтовым методом.

Надо признаться, что и адаптация, и обучение новых гребцов проходили достаточно непросто. Это связано не только с преодолением объективных физических трудностей. Многим из очень большого количества постоянно прибывающих новобранцев приходилось переживать некоторый субъективный шок, потому что они никогда в жизни не видели ни только боевую галеру, но и самого моря…

Галерникам присваивали номера, стригли наголо и тут же клеймили. Дабы оприходованная «рабсила» не вздумала, выпрыгнув за борт, утопить свою горькую судьбу в море, одна из ног приковывалась цепью к штатному месту. Тем не менее, побеги всё же происходили. Однако, едва ли каждый сотый из них мог оказаться удачным. Приличное вознаграждение за поимку беглых каторжан позволяло отлавливать последних с помощью местных жителей.

Если говорить о французских галерах XVI–XVIII веков, то пребывание на их борту сложно было назвать морской прогулкой… Замкнутым миром маленького экипажа гребного весла на длительный период становилась площадка палубы с размерениями два с половиной на полтора метра.

Каждому из пятёрки бедных «работяг», приписанных к длинномерному (весящему иногда около центнера) веслу-гиганту, отводился жизненный объём не более кубического полуметра. Пот, солёная морская вода и многочасовое беспощадное трение рабочей поверхности ладоней и ягодиц приводило нередко к печальным медицинским результатам.

Кормёжка также не очень способствовала сибаритскому набору веса. Около килограмма чёрных сухарей, редкая бобовая похлёбка, заправленная необходимым для пущей калорийности животным салом или растительным маслом, соль и вода — составляли дневной рацион питания. Ну, и по праздникам, разумеется, джентельментский набор — доп/пай с неизменной порцией вина. Кроме прочего, двупинтовую (950 г) винную кружку можно было купить или даже выменять на пайку хлеба у судового маркитанта (буфетчика).

Пожалуй, почти отменно качественным недельным меню вполне можно признать нормы питания на венецианских галерах первого десятилетия XIV века. Все пять будничных дней гребцы получали мясной отвар.

Три дня в неделю этот бульон содержал порционные куски мяса, причём его воскресная порция была удвоенной. Только лишь пятнично–субботние дни оставались постными. Однако эта неприятность легко переживалась при помощи ежедневного почти полулитра вина и полусотграммового сырного сандвича в качестве закуски.

Естественно, что смертность гребного контингента в боевой среде являлась повышенной. Однако ответственность капитана за неё была настолько строга, — насколько морской кормчий был удачлив в военных операциях. Как правило, выжившие составляли не более половины.

Справедливости ради, следует добавить, что отбывание наказания на галерах существенно сокращало его общую протяжённость, а при крайне счастливом стечении обстоятельств в бою, даже можно было получить свободу и прощение всех грехов.

Ко всему прочему, неглупый командир военной галеры, осознавая свою определённую зависимость от закованных головорезов, не был склонен к деспотизму. Несмотря на жёсткую плеть надсмотрщиков, отношение к солодочникам стремилось скорее к более-менее сострадательному, нежели немилосердному содержанию.

Гальюны у бушприта

Увы, это совершенно не относилось к санитарной составляющей бытового палубного существования. Поначалу полное отсутствие всякой возможности свободного перемещения гребцов на судовом борту и отсутствие гальюнов в районе бушприта галеры создавало весьма богатый букет миазмов, довольно действенно отпугивающий  морских русалок.

Чтобы как можно реже прибегать к жестокому наказанию при повышении эффективности гребли, в ту или иную группу далёких от моря каторжников или животноподобных рабов, часто подсаживали опытных вольнонаёмных гребцов. Они выступали в роли классических загребных — задавали темп и демонстрировали профессиональную технику гребли, тем самым облегчая жизнь, как двигающему, так и контролирующему органу.

Надсмотрщик на верхней палубе

Наибольшего расцвета галерный флот и, я бы даже сказал, галерная культура достигли к XVI веку. Но научно-технический прогресс — это вещь, насколько полезная, настолько и безжалостная... К середине XVIII века галера полностью вытесняется явными тенденциями развития корабельного пушечного парка и паруса.

И... умирает, не сохранив в истории мореплавания ни одного раритетного экземпляра. Впрочем, оставляет на память о себе, кроме редких попыток её скрупулёзного воссоздания, ещё и тривиально известную всем поговорку, используемую даже президентами: «Я пахал, как раб на галерах!..»